Голоса деймонов  - Филип Пулман

И в заключение я поделюсь с вами семью каплями нектара или семью лучиками света, которые это переменчивое насекомое позаимствовало у Блейка. Они вырезаны на стенках его ячейки под общим заглавием «Небесная республика».

Аксиома номер один: мотылек-бабочка-пчела верит, что этот физический мир или эта материя, из которой мы состоим, по природе своей полны любви. Материя восхищается материей; каждый атом влюблен в другие атомы и с радостью соединяется с ними, образуя сложные и еще более прекрасные и восхитительные структуры: «…спою тебе о жизни мира, / Где радость дышит и живет в любой пылинке праха»[81].

Аксиома номер два: из материи, влюбленной в материю, возникает нечто нематериальное. Из немыслимо сложных, непостижимых структур нашего мозга рождаются мысли; мысли нематериальны, хотя у них есть свои аналоги в материальных процессах, и невозможно сказать, где заканчивается одно и начинается другое, потому что и то, и другое — две стороны одного явления. «Нет Человеку Тела отдельно от Души его; ибо именуемое Телом есть частица Души, отличенная пятью Чувствами, вратами Души в веке сем»[82].

Аксиома номер три: сознание рождается из материи, и это свидетельствует о том, что сознание — это естественное свойство физического мира, причем гораздо более распространенное, чем кажется людям. «Откуда знать тебе в своей темнице чувств, что в каждой птице, / В небе круг чертящей, — скрыт бесконечный Мир Блаженства?»[83].

Аксиома номер четыре: телесные переживания порождают, поддерживают, питают, вдохновляют и хранят наш психический опыт. «Энергия и есть единственно жизнь, и есть от Тела; Рассудок же есть ограничение или внешний предел дозволенного достижения Энергии. Энергия есть Вечное Блаженство»[84].

Аксиома номер пять: надо использовать то, что работает. И если обращение к духам, демонам, привидениям, богам, полубогам, нимфам или гоблинам помогает нам писать, то следует отринуть суеверие, возбраняющее нам быть суеверными, и призвать всех этих существ безо всякого смущения и без колебаний. «Все Божества гнездятся в груди человеческой»[85].

Аксиома номер шесть: истинный предмет наших исследований и трудов — природа человека и ее отношения с Вселенной. «Темной ночью и чуть свет / Люди явятся на свет. / Люди явятся на свет, / А вокруг ночная тьма. / И одних — ждет Счастья свет, /А других — Несчастья тьма»[86].

Аксиома номер семь: наша работа бесконечно ценна. «Плоды времени возлюблены Вечностью».

Вот кое-что из того, чему мотылек научился у Блейка. Это аксиомы, по которым он живет. Можно ли считать их системой или нет, он не знает, но ведь он еще так молод! Ему не исполнилось и шестидесяти. Он будет и дальше навещать цветы, растущие в саду Блейка (и во многих других садах, не только поэтических, но и музыкальных, художественных, философских, научных и тех, что вырастают сами по себе на просторах неба, земли и моря) и собирать нектар отовсюду — до тех пор пока крылья его не ослабеют от старости.

И время от времени, как я уже сказал, он возвращается в соты, становится пчелой и погружается в долгий, молчаливый и задумчивый процесс превращения нектара в слова. Но это уже совсем другая история.

«Многообразие религиозного опыта» Уильяма Джемса — одна из самых интересных и познавательных книг, какие мне довелось прочитать. И особенно она ценна тем, что Джемс не навязывает читателям никакой определенной точки зрения на религию: он лишь исследует религиозное чувство, приводя огромное множество примеров и проявляя исключительную проницательность. Честный взгляд на человеческий опыт никогда не бывает напрасной тратой времени.

Благодарю, что пригласили меня выступить в этой выдающейся серии лекций. Что побудило вас предложить мне произнести речь о религиозном образовании, я, впрочем, понять не могу — наверное, больше никого не нашлось. Я не ученый, не духовное лицо и не преподаватель — все, что я могу сказать на эту тему, будет просто наблюдениями любителя, не обладающего в данной сфере никаким авторитетом. Более того, учитывая, что в прошлом мне неоднократно случалось критиковать религию, а различным христианским группам неоднократно случалось критиковать меня, мои речи в любом случае будут носить враждебный характер.

Но, надеюсь, до этого все-таки не дойдет. Посмотрим.

Для начала я приглашу вас на кладбище у церкви Святого Питера Мэнкрофта, что смотрит на рыночную площадь в Норвиче. Неподалеку от дверей есть могила — семейное надгробие с превосходной резьбой. Оно похоже на большой ящик, с одного бока у него есть овальный картуш, и в нем надпись:

Всю жизнь мне очень нравились эта могила и эпитафия, а с ними и сама мисс Годдард. Я ровным счетом ничего о ней не знаю. Будь я у меня время, я бы непременно провел пару часов в архивах графства, чтобы отыскать следы актрисы по имени София Годдард в Норвиче конца XVIII века. Ее явно очень любили, многие ею восхищались. Наверняка кто-то написал ее портрет: людям всегда нравились картинки с молоденькими актрисами — нравятся и сейчас. Возможно, он по сей день висит в каком-нибудь городском доме или в антикварном магазине с табличкой: «Неизвестная молодая женщина, конец XVIII в.». В нем сокрыта история, и даже несколько.

Но сегодня вечером меня больше занимает соответствие эпитафии теме выступления. Я не исповедую никакую религию; не думаю, что есть Бог; с большим трудом понимаю, что подразумевается под «духовным» и «духовностью», но я, наверное, смогу кое-что сказать о моральном образовании и думаю, что оно имеет отношение к тому, как мы понимаем истории. Поэтому-то я и начал с могилы мисс Годдард.

«Великая школа нравов, ТЕАТР». В 1801 году еще можно было сказать такое без риска, что тебя неправильно поймут или заподозрят в иронии. Публика, посещавшая спектакли мисс Годдард, действительно верила, что театр — это особое место, куда ходят за наставлениями или просвещением в вопросах морали и нравов.